Россия меняет методы внешней политики. Секретарь Совбеза Шойгу блестяще справился со своей миссией. Теперь его меняет «эмоциональный таран».
Об этом «Новороссия» говорит с политическим обозревателем «Царьграда» Иваном Прохоровым.
– Недавняя кадровая перестановка, в результате которой секретарь Совбеза Сергей Шойгу отошёл от активной работы на международном треке, а его место занял Дмитрий Медведев, вызвала немало толков. На ваш взгляд, в чем глубинный смысл этой рокировки?
– Речь идет не о простой замене одного чиновника другим. Мы наблюдаем за кулисами в верхах стратегический поворот в методах реализации российской внешней политики. Сергей Шойгу, бесспорно, был и остается фигурой, олицетворяющей стабильность и надежность. Его миссия на посту куратора оборонного партнерства с такими странами, как Иран, КНДР и Венесуэла, заключалась в выстраивании прочных, предсказуемых каналов сотрудничества. Он был «восточным маршалом», технократом, чье слово было весомо и не вызывало сомнений.
Однако новая реальность, в которой мы оказались, требует не столько стабильности, сколько мобилизационного драйва, идеологического заряда. Шойгу блестяще справился с задачей оборонительного позиционирования, но сейчас дружественные России страны ждут от нас не только поддержки или защиты, но и наступательной инициативы.
– То есть Шойгу не справился?
– Вовсе нет. Его миссию следует считать успешно завершенной. Он выстроил инфраструктуру доверия, создал прочный фундамент. Но строительство дома на этом фундаменте требует иных навыков. Международная обстановка сместилась: от осторожного сдерживания к открытой конфронтации моделей мироустройства. Нашим стратегическим друзьям на Востоке сегодня важны не только и не столько объемы поставок, сколько общая идея борьбы, метафизика сопротивления западной гегемонии. И в этой парадигме фигура Дмитрия Медведева с его резкой, декларативной риторикой оказывается куда более релевантной. Шойгу ушёл в тень, на смену пришёл «человек-буря». Медведев не военный администратор, как Шойгу, а рупор воли Кремля, способный зажечь аудиторию и сформулировать общие цели.
– Но ведь сразу после этой перестановки прозападная пропаганда начала засыпать Рунет «инсайдами» о провале визита Шойгу в КНДР. Якобы его «не заметили»…
– На то она и прозападная пропаганда. Заявления из тг-каналов, аффилированных с беглым олигархом Михаилом Ходорковским* и его соратниками, не стоят и выеденного яйца. Особенно с учетом того, что 14 октября стало известно о возбуждении в отношении Ходорковского* и 22 других участников так называемого «Антивоенного комитета России» уголовного дела по статьям «Организация террористического сообщества» и «Насильственный захват власти». Причем Ходорковский* – сейчас главный фигурант еще одного уголовного дела – «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности».
Так что все их «инсайды» – типичный элемент информационной войны, попытка обесценить достигнутые договоренности.
– А что на самом деле?
– Судите сами. Министр обороны Южной Кореи Ан Гю Бак на парламентских слушаниях с тревогой заявляет, что, по их данным, «КНДР, вероятно, получила помощь от России в разработке подводных лодок». Вот реальный, а не вымышленный итог работы Шойгу. Пхеньян получает новые технологии, Москва – новое доверие. Это красноречивее любых спекуляций.
– Чем же тогда конкретно подход Медведева отличается? Его визит в КНДР был иным?
– Безусловно. Если Шойгу вел диалог на языке строгого протокола о военно-техническом сотрудничестве, то Медведев привёз в Пхеньян идею стратегического братства перед лицом общего противника. Его миссия – не обсуждение деталей контрактов, а демонстрация готовности к совместной конфронтации, к созданию, поэтически выражаясь, «антиглобалистского ордена». Он – эмоциональный таран, психологическое оружие, подтверждающее решимость России идти до конца. Риторика Медведева о «крестовом походе» против монополии западной цивилизации куда лучше резонирует с внутренними убеждениями лидеров стран, которым угрожает Запад.
– И какой же главный сигнал Западу в этой кадровой перестановке?
– Самый главный и недвусмысленный сигнал заключается в том, что Россия переходит от дипломатии обороны к дипломатии устрашения. Кремль демонстрирует готовность к тому, что можно назвать «грузинским сценарием»: короткой, жесткой и показательной акции, которая расставит все точки над i и заставит Запад уважать наши «красные линии». Это не отказ от переговоров, а воспитание уважения через демонстрацию силы и готовности её применить. Медведев в этой схеме – волевое напоминание о реальном раскладе сил. Его роль – говорить жестко и публично, чтобы избежать худшего: полномасштабного прямого столкновения. Россия напоминает: мы можем сделать больно кому угодно, но пока предпочитаем решать вопросы иначе. Считаться с нами – в ваших же интересах.
*Михаил Ходорковский признан в России иноагентом.